Был месяц май. В одном из городков Золотого кольца России густо цвела черёмуха.

Наталья шла домой и упорно думала - «Жизнь дала трещину».

И она к этому совсем не была готова.

Всегда независимая и ироничная, смело берущая на себя все заботы по дому, постоянно в делах и разъездах – она – экскурсовод «Золотого кольца», Наталья не заметила, как устал от её независимости муж.

Через год, в июле, они бы отмечали свадьбу – серебряную. Но, видно, не судьба.

Её муж, вполне преуспевающий, весёлый и немного стреляющий на сторону, вдруг погрустнел, и как-то по-дружески признался, что ему очень тяжело, что он всё время безудержно думает «О ней», нет, - не о Наталье, а о той, другой, имени которой Наталья не знает.

До этого откровенного признанья Наталья ещё что-то устраивала своему Василию в виде сцен, когда он задерживался после работы на час-другой. А тут, когда он высказался так открыто, что с ним «такого никогда не было», что, то, что было раньше - «лёгкие залёты в гречку», - это всё были эпизоды бесследные…

А тут так забрало, что он разрывается сердцем, и если бы не их дочурка Лизонька, то всё бы уже решил,

Сын-то уже взрослый, сам разберёт, что к чему, хотя и осудит, но на ногах уже крепко стоит их старший – Андрей.
И что после этого признанья делать ей – Наталья не знает. Закатить истерику – уже не поможет.

По-дружески Василий рассказал жене, что та, другая, что застряла в его сердце – его подчинённая, уже развелась, и роман этот - «долгоиграющий».

Она уже и с бывшим мужем квартиру разменяла, живёт сейчас одна - в однокомнатной квартире.

Наталья подумала – «И ждёт его с лаской, любовью и заботой». 
А муж продолжал свои подробные признанья, как будто ждал сочувствия и совета.

Он говорил Наталье, что смущает его разница в возрасте – пятнадцать лет, ведь здоровье его уже ненадёжное.

Не знает он, как сможет жить с ней постоянно, не примелькается ли она ему?

У Натальи противно ныло под ложечкой, хотелось уйти куда-нибудь и не слышать этих признаний, сделать вид, что ничего не было, но Василий тоскливо смотрел ей в глаза и продолжал выдавать ей свои сомнения и сам же их развеивал.

Она, другая, сказала ему, что никогда он не примелькается.

Вот и просит Василий Наталью разрешить ему провести отпуск. Он хочет уехать с ней на машине в какой-то дом отдыха, чтобы пожить «совместной жизнью» хотя бы пару недель.

Погрустневшая Наталья тихо сказала, что ей надо подумать, но уже понимала, что их семье не бывать.

И через день она ответила Василию, что его «ознакомительный вояж» отменяется, и добавила, что тогда уж точно ничего не склеится.

Наталья поменяла свои планы на лето, отправила маму к сестре на Украину, устроила Лизу в лагерь сразу на две смены и отменила своё путешествие на теплоходе.

Оставшись одна в квартире, она стала наверстывать упущенные возможности своей семейной жизни.

Ждала мужа с работы, пыталась общаться с ним так, как будто и не было этого разговора вообще.

Создавала в доме максимальный уют, и даже начала печь пироги и лепить вареники.

Она была убита своим горем, попыталась хотя бы увидеть свою соперницу и что-то разузнать о ней. Но сотрудницы её мужа боялись сказать Наталье её имя, дабы не навлечь на себя гнев начальника.

Так и жила в неведении.

Муж приходил домой вовремя, всегда грустный и молчаливый. Два раза они вместе ездили в лагерь к Лизе, и Наталье иногда казалось, что всё останется, как было.

Но за неделю до возвращения дочери из лагеря, Василий снова завёл разговор о том, что если они расстанутся, чтобы она не настраивала дочь против него, ведь всем будет лучше, если расставание пройдёт по-доброму, без «битья горшков».

Пироги и вареники не помогли. И Наталья сказала мужу, чтобы решал сам, и добавила, что не собирается давать ему благословения, пусть это будет на его совести.

Василий немного повеселел и пообещал, что квартиру, и всё что в ней, он оставит семье. Себе заберёт только гараж, а за машину выплатит половину, и что с таким планом и «его женщина» согласна.

Вот и тут «Они» уже всё решили, - подумала Наталья.

Вернулась мама и Наталья поведала ей обо всём. Мама всё поняла, но за Наталью ничего не устроит, только сказала «Держись, жизнь на этом не закончится, живи для детей».

И Василий тоже утешает – «Живи для детей».

Наталья худела и постоянно курила.

Заканчивалось удивительно знойное для их края лето. В душе была осень. Василий как-то всё больше по вечерам засиживался дома, даже утешал: «Ну что ты так переживаешь, что ты всё куришь?»

А как не думать, ведь жизнь привычная рушится?

Василий вдруг задумчиво, как будто ловит что-то неизбежно потерянное, говорит: «Конечно, и в нашей жизни было много хорошего. Да, заварил я кашу, а как теперь быть?».

И что думать и делать дальше, они не знают. 
Через полгода они расстались

Людмила Лунева.